Неточные совпадения
Сережа, и прежде робкий в отношении к отцу, теперь, после того как Алексей Александрович стал его звать молодым человеком и как ему зашла в голову загадка о том,
друг или враг Вронский, чуждался отца. Он, как бы прося
защиты, оглянулся
на мать. С одною матерью ему было хорошо. Алексей Александрович между тем, заговорив с гувернанткой, держал сына за плечо, и Сереже было так мучительно неловко, что Анна видела, что он собирается плакать.
— Обедали? — закричал барин, подходя с пойманною рыбою
на берег, держа одну руку над глазами козырьком в
защиту от солнца,
другую же пониже —
на манер Венеры Медицейской, выходящей из бани.
По огороду были разбросаны кое-где яблони и
другие фруктовые деревья, накрытые сетями для
защиты от сорок и воробьев, из которых последние целыми косвенными тучами переносились с одного места
на другое.
Живущие далеко от границы фермеры радуются войне, потому что скорее и дороже сбывают свои продукты; но, с
другой стороны, военные действия, сосредоточивая все внимание колониального правительства
на защиту границ, парализуют его действия во многих
других отношениях.
Европейцы ходят… как вы думаете, в чем? В полотняных шлемах! Эти шлемы совершенно похожи
на шлем Дон Кихота. Отчего же не видать соломенных шляп? чего бы, кажется, лучше: Манила так близка, а там превосходная солома. Но потом я опытом убедился, что солома слишком жидкая
защита от здешнего солнца. Шлемы эти делаются двойные с пустотой внутри и маленьким отверстием для воздуха.
Другие, особенно шкипера, носят соломенные шляпы, но обвивают поля и тулью ее белой материей, в виде чалмы.
На другой день Нехлюдов поехал к адвокату и сообщил ему дело Меньшовых, прося взять
на себя
защиту. Адвокат выслушал и сказал, что посмотрит дело, и если всё так, как говорит Нехлюдов, что весьма вероятно, то он без всякого вознаграждения возьмется за
защиту. Нехлюдов между прочим рассказал адвокату о содержимых 130 человеках по недоразумению и спросил, от кого это зависит, кто виноват. Адвокат помолчал, очевидно желая ответить точно.
— Об этом мы еще поговорим после, Сергей Александрыч, а теперь я должен вас оставить… У меня дело в суде, — проговорил Веревкин, вынимая золотые часы. — Через час я должен сказать речь в
защиту одного субъекта, который убил троих. Извините, как-нибудь в
другой раз… Да вот что: как-нибудь
на днях загляните в мою конуру, там и покалякаем. Эй, Виктор, вставай, братику!
Читатель ошибется, если вообразит себе женьшеневую плантацию в виде поляны,
на которой посеяны растения. Место, где найдено было в разное время несколько корней женьшеня, считается удобным. Сюда переносятся и все
другие корни. Первое, что я увидел, — это навесы из кедрового корья для
защиты женьшеня от палящих лучей солнца. Для того чтобы не прогревалась земля, с боков были посажены папоротники и из соседнего ручья проведена узенькая канавка, по которой сочилась вода.
«Кто знает, — думал старый гарибальдиец, — ведь бороться можно не только копьем и саблей. Быть может, несправедливо обиженный судьбою подымет со временем доступное ему оружие в
защиту других, обездоленных жизнью, и тогда я не даром проживу
на свете, изувеченный старый солдат…»
Скажите, какой вред может произойти от того, что в Петербурге, а быть может, и в Москве, явится довольно компактная масса женщин, скромных, почтительных, усердных и блюдущих казенный интерес, женщин, которые, встречаясь
друг с
другом, вместо того чтоб восклицать:"Bonjour, chere mignonne! [Здравствуйте, милочка! (франц.)] какое вчера
на princesse N. [
на княгине N. (франц.)] платье было!" — будут говорить: «А что, mesdames, не составить ли нам компанию для
защиты Мясниковского дела?»
— Книжку — ее как надо понимать? Это — доношение
на людей, книжка! Дескать, глядите, каков есть человек, плотник али кто
другой, а вот — барин, так это — иной человек! Книжка — не зря пишется, а во чью-нибудь
защиту…
Церковные учители признают нагорную проповедь с заповедью о непротивлении злу насилием божественным откровением и потому, если они уже раз нашли нужным писать о моей книге, то, казалось бы, им необходимо было прежде всего ответить
на этот главный пункт обвинения и прямо высказать, признают или не признают они обязательным для христианина учение нагорной проповеди и заповедь о непротивлении злу насилием, и отвечать не так, как это обыкновенно делается, т. е. сказать, что хотя, с одной стороны, нельзя собственно отрицать, но, с
другой стороны, опять-таки нельзя утверждать, тем более, что и т. д., а ответить так же, как поставлен вопрос в моей книге: действительно ли Христос требовал от своих учеников исполнения того, чему он учил в нагорной проповеди, и потому может или не может христианин, оставаясь христианином, идти в суд, участвуя в нем, осуждая людей или ища в нем
защиты силой, может или не может христианин, оставаясь христианином, участвовать в управлении, употребляя насилие против своих ближних и самый главный, всем предстоящий теперь с общей воинской повинностью, вопрос — может или не может христианин, оставаясь христианином, противно прямому указанию Христа обещаться в будущих поступках, прямо противных учению, и, участвуя в военной службе, готовиться к убийству людей или совершать их?
И потому как человеку, пойманному среди бела дня в грабеже, никак нельзя уверять всех, что он замахнулся
на грабимого им человека не затем, чтобы отнять у него его кошелек, и не угрожал зарезать его, так и нам, казалось бы, нельзя уже уверять себя и
других, что солдаты и городовые с револьверами находятся около нас совсем не для того, чтобы оберегать нас, а для
защиты от внешних врагов, для порядка, для украшения, развлечения и парадов, и что мы и не знали того, что люди не любят умирать от голода, не имея права вырабатывать себе пропитание из земли,
на которой они живут, не любят работать под землей, в воде, в пекле, по 10—14 часов в сутки и по ночам
на разных фабриках и заводах для изготовления предметов наших удовольствий.
Общий обман, распространенный
на всех людей, состоит в том, что во всех катехизисах или заменивших их книгах, служащих теперь обязательному обучению детей, сказано, что насилие, т. е. истязание, заключения и казни, равно как и убийства
на междоусобной или внешней войне для поддержания и
защиты существующего государственного устройства (какое бы оно ни было, самодержавное, монархическое, конвент, консульство, империя того или
другого Наполеона или Буланже, конституционная монархия, коммуна или республика), совершенно законны и не противоречат ни нравственности, ни христианству.
Державин успел добраться до Саратова, откуда
на другой день выехал вместе с Лодыжинским, оставя
защиту города
на попечение осмеянного им Бошняка.
Кирша остановился в недоумении; он чувствовал всю опасность выйти
на открытое место; но
на другой стороне поляны, в самой чаще леса, тонкий дымок, пробираясь сквозь густых ветвей, обещал ему убежище, а может быть, и
защиту.
«Людей много, и каждый норовит пользоваться чем-нибудь от
другого. А ей — какая польза брать под свою
защиту Машутку, Веру?.. Она — бедная. Чай, каждый кусок в доме-то
на счету… Значит, очень добрая… А со мной говорит эдак… Чем я хуже Павла?»
В течение полугода я испытал все разнообразие петербургской жизни: я был в воронинских банях, слушал Шнейдершу, Патти, Бланш Вилэн, ходил в заседания суда, посетил всевозможные трактиры, бывал
на публицистических и
других раутах, присутствовал при
защите педагогических рефератов, видел в"Птичках певчих"Монахова и в"Fanny Lear"Паску, заседал в Публичной библиотеке и осмотрел монументы столицы, побывал во всех клубах, а в Артистическом был даже свидетелем скандала; словом сказать, только в парламенте не был, но и то не потому, чтобы не желал там быть, а потому, что его нет.
В
другом месте, под
защитой густой ели, расположилась
другая компания:
на первом плане лежал, вытянувшись во весь рост, Гришка; он спал богатырским сном.
«Это неожиданное отступление, — замечает Гордон, — спасло нас от большой беды: отряд наш, бывший
на другой стороне, не имел никакой
защиты, кроме рогаток».
Один из этих отрядов обложил усадьбу со стороны леса и отнял у всех находящихся в доме всякую возможность побега;
другой, став частию между домом и деревней, а частию вдоль берега Турицы, делал невозможною всякую надежду
на какое-нибудь подкрепление или
защиту; а третий, имевший в голове своей губернатора, офицера, оскорбленного Байцурова и драгуна, несколько часов назад бывшего свидетелем насильственного венчания боярышни с Плодомасовым, прямо подвигался
на его разбойничий дом.
В
защиту «Отрывка» Новиков поместил в «Живописце» особую статью, в одном место которой находим такое примечание: «Тут следовали многие
другие упрекания, относящиеся к худым помещикам, но я их исключил, опасаясь навлечь
на себя сугубое негодование» (стр. 71).
Дутлов старик между тем избрал
другой род
защиты. Ему не нравился крик сына; он, останавливая его, говорил: «Грех, брось! Тебе говорят», а сам доказывал, что тройники не одни те, у кого три сына вместе, а и те, которые поделились. И он указал еще
на Старостина.
Когда одни воспоминанья
О днях безумства и страстей
На место славного названья
Твой
друг оставит меж людей,
Когда с насмешкой ядовитой
Осудят жизнь его порой,
Ты будешь ли его
защитойПеред бесчувственной толпой?
— Вот где у нас эта
защита сидит, вот-с! То и гляди, из Иркутска запрос прискачет
на курьерских… Кто заседатель в участке? Как мог допустить такое положение вещей!.. А ч-черт! А я только тем и виноват против
других, что у меня тут… не угодно ли… защитник угнетенных явился…
Будучи стоически верна своим
друзьям, княгиня не хотела, чтобы такое общее определение распространялось и
на г-жу Жанлис и
на «женскую плеяду», которую эта писательница держала под своей
защитою. И вот, когда мы собрались у этой почтенной особы встречать тихо Новый год, незадолго до часа полночи у нас зашел обычный разговор, в котором опять упомянуто было имя г-жи Жанлис, а дипломат припомнил свое замечание, что «и лучшая из змей есть все-таки змея».
Всякий мирской человек, читая евангелие, в глубине души знает, что по этому учению нельзя ни под каким предлогом: ни ради возмездия, ни ради
защиты, ни ради спасения
другого, делать зло ближнему, и что поэтому, если он желает оставаться христианином, ему надо одно из двух: или переменить всю свою жизнь, которая держится
на насилии, то есть
на делании зла ближнему, или скрыть как-нибудь от самого себя то, чего требует учение Христа.
В эти глухие тридцать лет там,
на Западе, эмиграция создала своих историков, поэтов, публицистов, голоса которых громко и дружно,
на всю Европу, раздавались в
защиту польского дела, и эти голоса подхватывались чуждыми людьми
других национальностей, усилившими общий негодующий хор, а мы все молчали и молчали, и с этим молчанием в наши «образованные» массы, мало-помалу, но все более и все прочнее проникало сознание, что правы они, а виноваты мы.
На следующий день мы расстались с рекой Нельмой. Холодный западный ветер, дувший всю ночь с материка в море, не прекратился. Он налетал порывами, срывая с гребней волн воду, и сеял ею, как дождем. Из опасения, что ветром может унести наши лодки в открытое море, удэхейцы старались держаться под
защитой береговых обрывов. Около устьев горных речек, там, где скалистый берег прерывался, ветер дул с еще большею силой, и нам стоило многих трудов пройти от одного края долины до
другого.
Вот один уже заметное лицо
на государственной службе;
другой — капиталист; третий — известный благотворитель, живущий припеваючи
на счет филантропических обществ; четвертый — спирит и сообщает депеши из-за могилы от Данта и Поэ; пятый — концессионер, наживающийся
на казенный счет; шестой — адвокат и блистательно говорил в
защиту прав мужа, насильно требующего к себе свою жену; седьмой литераторствует и одною рукой пишет панегирики власти, а
другою — порицает ее.
Мужики, напирая
друг на друга, старались не глядеть в лицо солдатам, которые, дрожа от мороза, подпрыгивали, выколачивая стынущими ногами самые залихватские дроби. Солдаты были ни скучны, ни веселы: они исполняли свою службу покойно и равнодушно, но мужикам казалось, что они злы, и смущенные глаза крестьян, блуждая, невольно устремлялись за эту первую цепь, туда, к
защитам изб, к простору расстилающихся за ними белых полей.
А так как всем народам мы внушали то же самое, то они, постоянно чувствуя себя в опасности от своих соседей, всегда готовятся к
защите и озлобляются
друг на друга.
Но ни парижская шляпка Мадлен, ни
защита Савина, ни даже красноречивая речь Стоккарта не помогли. Палата утвердила приговор суда первой инстанции и им пришлось, скрепя сердце, подчиниться этому решению: Савину досиживать его срок, а Мадлен Де Межен
на другой же день покинуть Бельгию.
А чем больше готовится к
защите одна сторона и озлобляется за это
на своих соседей, тем больше готовятся к
защите все остальные и озлобляются
друг на друга.
Павел Сергеевич отдал этот приказ старосте шепотом, так как предвидел сильный протест со стороны доктора Вандаловского, знавшего с хорошей стороны «мужа Арины», и конечно, сейчас бы замолвившего слово в его
защиту. Заседатель не хотел вступать в споры с добродушным, но настойчивым стариком, а, между тем, показания свидетелей, особенно же Харитона Безымянных, и
другие обстоятельства дела, бросали сильную тень подозрения
на Егора Никифорова.
На другой же день он подал рапорт по начальству об отпуске для экзаменов
на степень доктора медицины и
защиты диссертации.
Здесь пастор отдохнул немного, потом, обратившись к своей спутнице, не смевшей сказать ни слова в
защиту того или
другого, ибо, по-видимому, уже между ними не было слова
на мир, снова продолжал...
Остались только
на ступенях сцены три
друга, в прежнем положении
на коленах, опустив печально голову, и посреди сцены Волынской, прежний Волынской, во всем величии и красоте благородного негодования, выросший, казалось,
на несколько вершков, отрясая свои кудри, как гневный лев свою гриву, подняв нахмуренное чело и пламенные взоры к небу — последней
защите отечеству против ее притеснителя.
Излившийся гнев уже не возвращался более, и Кутузов, слабо мигая глазами, выслушивал оправдания и слова
защиты (Ермолов сам не являлся к нему до
другого дня) и настояния Бенигсена, Коновницына и Толя о том, чтобы то же неудавшееся движение сделать
на другой день. И Кутузов должен был опять согласиться.
Ежели Бенигсен настаивал
на защите этой позиции и
другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги.